Отрывок из моего романа "ТАНЕЦ и СЛОВО" о Сергее Есенине и Изадоре Дункан. Роман - лауреат литературной премии им М. Пришвина. Был представлен на фестивале "Книги России" на Красной площади в 2015 году и на книжной выставке ВВЦ в павильоне издательства "РИПОЛ-классик". В 2016 году роман "ТАНЕЦ и СЛОВО" выпущен издательством "РИПОЛ-классик" тиражом 2000 экз.
Роман - переплетение двух судеб, двух гениев: Сергея Есенина и танцовщицы Изадоры Дункан. История их любви необычна. Она подобна двум скручивающимся спиралям, крепко-накрепко спаянным роком. Что сгубило поэта: руки-лебеди, огромная, полная боли любовь к родной Руси или «ржавая мреть» в «Стране негодяев»? И все же главная сердцевина исследования – тайна русского Слова. Она до сих пор хранится в стенах древних монастырей, где-то в глубине России.
Изадора Дункан (Исида) – гений драматического танца. Много лжи и небылиц вокруг ее имени. Этот роман расставляет все точки над «i».
Николай Клюев говорит в романе: «Поле битвы – душа твоя, Сереженька, белая твоя душенька. Чернота вокруг вьется, сам пустил ее». «Все в моих стихах» - говорил Сергей Есенин. Потому что душу большого творца всегда стерегут ангелы и бесы. Это тоже одна из граней романа.
На мой роман множество отзывов: людей известных, с именем, и просто читателей. Многие отмечают его поэтичность, а также то, что с таким психологизмом о Есенине еще никто не писал. Работала над романом 6 лет.
Отрывок из романа «ТАНЕЦ и СЛОВО».
Когда оставались одни, Исида устраивала ему жуткие сцены. Плакала навзрыд, умоляя не возвращаться в Россию. Ей было так провидчески страшно, что ноги слабли. Она опускалась перед ним, обхватывала его колени. Он ее толкал. «Да хватит!!!».
«Серьёожа! Неть! Россия – death, la mort!!! Серьёооожа!!!».
«Да не верещи ты! Как же противно ты верещишь! Удаф, удаф! Сам знаю… Только я ведь не могу по-другому… Сидора!!! Мне нужна виза!!!».
Что же ей сделать, что придумать, чтобы удержать от этого гибельного шага?! Вернуться – это его воля. Он все понимает. Снова плакала. От бессилия. Ей казалось в такие минуты, что она – маленькая девочка. Вокруг полыхает огонь, чьи-то руки несут ее, беспомощную. Это злой рок. Это ее проклятье. Неужели и на Сережу она навлечет то, что преследует ее с рождения? То, что касалось всех ее близких, волею судьбы стоявших рядом с ней… Дар жизни и смерти. Все, что она хотела, – дать милому долгую жизнь…
Сергей вспоминал недавние слова Сандро, больно резанувшие по сердцу: «Тебя в России никто не ждет. Ты не нужен там никому. Оставайся. Неужели неясно: тебя специально выпустили. Чтоб ты не вернулся… Так сейчас всех отпускают. Радуйся, милый. Поверь мне, я знаю, что говорю…». Снова Сергей подумал, что его друг – не друг ему вовсе... Знает слишком много. Иуда!
Когда думал о России, о том, что ждет его, внутри все переворачивалось. За что?! Только бы родной воздух глотнуть, землю потрогать. Вспомнил, как на Соловках с Лешкой Ганиным бродили тишиной монастырских троп, по лесам аж до Секирной горы дошли. Наткнулись на часовенку. Лешка ставил свечи. Сергей никогда черное духовенство не любил. Что общего в их жизни с истинной верой предков? Больше всего не любил за скрытое нечеловеколюбие… Они не обращены в жизнь, они устремлены в смерть. А смерть как на смерть ни множь, искру жизни не высечь. Вот предки, пращуры наши – те мудрее были… Забыли русские правь, правильную веру. Только больно все равно знать, что теперь там – коммуна. Не подчинились монахи советской власти. Остров Соловки теперь – народное достояние. Там проливают русскую кровушку.
Более всего ему было страшно, что он растеряет тут, вдали родины, свое русское Слово. Ведь он знает его и о нем, как почти никто другой. Наш язык был самым древним. Удивительно, но первые слова обозначались всего двумя-тремя буквами. И такое слово несло в себе целый образ. Слово будто запирало целый ряд других слов, выражая собой весьма длинное и сложное определение мысли. То есть русские говорили одно слово – но оно несло в себе смысл целого предложения, либо чувство, эмоцию, а иногда – маленький рассказ. Такими отрывочными, теперь непонятными для нас словами было записано «Слово о полку Игореве». Только изначально оно называлось просто «Слово». «Слово» расшифровали, чтобы сделать его читаемым для всех. А ведь мало, кто знает, что в этом произведении – великая тайна. Всей русской истории, всех наших корней. Те, кто переводил «Слово», раскрыли его образы так, как увидели сами… Насколько хватило их воображения. Кто они были, эти переводчики? Поэтому могут быть неточности, ошибки. Орнамент – это тоже вышитые слова! Азбука – аз Бога ведаю. Ребенок сразу получал не только простые знания, но еще и духовность. Форма букв обозначает человека: стоящего, идущего, кланяющегося, указывающего путь. Верхушка черного духовенства знает смысл Слова, завещанного предками. Оригинал хранят где-то в глуби России, в монастыре или ските. Вот поэтому «Слово изначально было тем ковшом, которым из ничего черпают живую воду». Клюев узнал каким-то чудом, потому что примыкал к секте хлыстов. Потом сбежал от них, испугавшись их пути в духовность через истязание собственного тела.
Выезжали в самом конце июля. Стояла жара. Париж был ярок, душен, суетлив и как-то нестерпимо отвратителен Сергею. Он ехал на вокзал и не верил… Исида была убита и печальна. Говорить ей не хотелось. Слез уже не было. Такую обреченность чувствует только человек, который сделал для спасения жизни все, но проиграл… Что остается? Ждать приглашения на казнь. Даже верная Жанна оставила ее. Вспомнила, как два года назад отправлялась в неизвестную, новую Россию, в этот первородный Эдем, чувствуя в себе силы жить, начать все заново, с чистого листа. Тогда она ничего не страшилась. Возможность гибели вызывала на лице лишь счастливую улыбку. Что ж теперь? О, ей теперь есть чего бояться! Потому что отдала свое сердце. Она везет своего любимого мальчика, юного гения, чистое воплощение Орфея, в жуть и смерть. И ничего, ну, ничего сделать с этим не может! Слезы и мольбы уже не спасут… Для женщины это невыносимо мучительно – она никогда не может понять, что слезы не помогут.
Смотрела, как Сандро что-то долго говорил Сергею на прощанье, стоя на перроне. Целовал его трижды.
Наконец, поезд тронулся. Без остановки – через Бельгию, в Берлин.
У Сергея под стук колес все звучал в ушах этот последний разговор с Сандро. Тот сказал:
- Не думай о себе, что ты такой избранный. Ну, да, поэт ты неплохой, вцелом… Люди тебя слушают. Только ведь там не посмотрят на это… А точнее, как раз это и погубить может. Обратного пути тебе сюда уже не будет… Впрочем… ты сам выбрал. Верно? Это твой крест, твоя судьбина. Вот и подымай…
С тихим, шевелящимся ужасом думал, что Сандро может оказаться прав. Он много видел, он другой теперь… с него спросят. Все – от простого люда, с жадностью слушающего его стихи, до тех, кто даже стул не предлагает присесть… Человек в черной перчатке, Лейба Троцкий – тоже спросит. Они равны. Он в политике, Сергей – в поэзии. Два царя в разных царствах. Настолько несродные, как черное и белое, как тьма и свет. Один – воплощение гения террора, мирового господства и смерти, а другой – синей ласковости древней Руси. Той Руси, что живет в нашем Слове. Ведь не смог он в Париже остаться! Да, сам выбрал. Добровольно. Даже страшный путь, если он истинный, можно принять только добровольно. Взвалить его на свои плечи. И взойти на гору. Иначе он не имеет смысла…
В Берлине была ночь в отеле. И снова поезд. Кенигсберг, Рига. На каком-то полустанке, уже в России, где стоянка была всего пять минут, Сергей выскочил на перрон. Обнял стоявшую невдалеке березку, упал ей в ноги и поцеловал пыль дорожную. Плакал и думал: «Я как баба. Как глупая рязанская баба». Смеялся и плакал. Исида смотрела на него в окно и тоже плакала. Думала: «Ребенок…».
…#роман, #танец_и_слово, #книги, #есенин, #сергей_есенин, #дункан, #книги_россии, #рипол_классик, #литература, #проза, #история, #чтение
